Интервью: Рон Арад в Opera Gallery, «Не говори Анри»

Aug 07, 2023

Солнечный свет кажется упругим в вестибюле Оперной галереи Верхнего Манхэттена. Он пробивает стеклянный фасад и сталкивается с рядом кресел из кристаллической смолы; немного синего, янтарного и черного. Весенний свет проникает в прозрачные предметы и выходит из них дикими, преломляющимися лучами. Все в мебели выглядит как противоречие: они деликатно окрашены, как выдувное стекло, но способны выдерживать большой вес. Они находятся в галерее — этом предполагаемом священном пространстве — но кто-то сидит на их твердой подушке с благословения ее создателя Рона Арада.

После долгого разговора с уроженцем Израиля и живущим в Лондоне художником более уместно заменить понятия противоречия понятиями текучести. Более 40 лет Арад проектирует музеи, такие как Музей дизайна в Холоне., которые выглядят как произведения искусства; скручивающиеся скульптуры, которые, по его словам, должны быть удобными; и автомобили, которые никогда не выйдут на улицу. Некоторые из стульев Арада «Big Easy» были проданы на аукционе за шестизначную сумму, а другие находятся на его заднем дворе; другой, одолженный Центру Помпиду для недавней ретроспективы, но теперь снова у себя дома, служит самой дорогой в мире кошачьей подстилкой.

Есть ли разница между дизайном и искусством? В мире, где на художественных ярмарках продаются Лихтенштейны и лампы, кого-то это волнует? Гораздо интереснее исследовать взаимоотношения между объектами и их контейнерами или визуальную семантику, когда объект отправляется на аукцион. Персональная выставка Арада в Опере под названием «Не говори Анри» предлагает хорошую возможность поразмыслить над этими вопросами. Ее название дано в честь Анри Матисса, чьи радикальные коллажи с вырезами долгое время были пробным камнем для Арада. Многие экспонаты выставки, в том числе новые версии его диванов Big Easy Chair и Tube, были доставлены в Нью-Йорк из женевского офиса галереи.

Это был, мягко говоря, не самый гладкий процесс установки: 72-летний Арад впал в кому за несколько дней до открытия, оставив свою судьбу и судьбу шоу в подвешенном состоянии. К счастью, он выздоровел (хотя и пропустил начало), а позже поговорил с ARTnews через Zoom о своей практике. Разговор был сокращен.

АРТньюс:Не для того, чтобы задать нагруженный вопрос, а как дела?

Рон Арад: Я чувствую себя лучше с каждым днем. Хотелось бы, чтобы улучшение наступало быстрее, правда, моя семья пострадала больше, чем я. Я пролежал в коме три дня, и врач дал мне 50/50. Но я скучал по всему этому, как и по шоу.

Мне всегда было интересно: ты видишь сны, когда находишься в коме?

Нет, не тогда. Когда я проснулся, как будто они щелкнули выключателем. Я не осознавал, что спал, был интубирован – ничего. Абсолютно ничего. Отделение интенсивной терапии похоже на научную фантастику: здесь полно удивительных людей со всего мира. Это было похоже на Вавилонскую башню. Это заставляет задуматься: что я делаю? [смеется] Они делают такие важные, удивительные вещи. Но хорошо было выпуститься оттуда в мир, домой. И вот я здесь.

Я еще не был в Нью-Йорке, чтобы посмотреть шоу. Ну, я видел первое шоу, которое мы устроили в Женеве. Название шоу «Не говори Анри», я украл его у Дилана, у него есть песня в кассетах в подвале. Я уверен, Анри был бы очень доволен тем, что я сделал. Мне очень понравилось в Женеве, это меня очень подняло настроение. Идеи никогда не являются проблемой, проблема в том, чему вы тоже уделяете свое время, а кому.

Какая часть шоу находится в диалоге с Матиссом или Диланом?

В спектакле есть и более старые пьесы, например, «Big Easy», это произведение, которое я впервые исполнил много лет назад. Эта форма продолжала возвращаться ко мне. Каждый раз, когда у меня появлялась идея или начинался новый процесс, Big Easy вызывал «Я!». Я покажу тебе. В моем саду есть такой, видите?

Меня всегда интересовало, как меняется объект, находясь в галерее, на улице или в музее.